Я не могу привыкнуть к холоду. До сих пор не могу, хотя, казалось бы, уже больше двадцати лет прошло, как мы перебрались из Киргизии. Тогда в начале девяностых бежали все, потому что не понимали, не знали, что ждет впереди. Бросали хозяйства, дома, продавали за бесценок и уезжали из бывших союзных республик. У нас вообще так получилось, что родители оказались в Красноярском крае, брат в Перми, а я с семьей в Нижнеомском районе Омской области. Брат окончил Суворовское училище в Свердловске, потом в Перми высшее военное, там и остался. Всеми правдами и неправдами уволился из армии, тогда до нее никому не было дела. Открыл с друзьями бизнес, и все получилось, деньги, квартиры машины. Родителям дом купил в шикарном поселке, в сказочном месте, и перевез их из Сибири. Все хорошо было до тех пор, пока не убили Олега.
С этого все и началось. Мама не выдержала горя и сошла с ума. В прямом смысле слова. Я хорошо помню, когда мы сидели с мамой, отец, его жена и мой муж поехали за братом, мама говорит – «Я не хочу его таким видеть». И ночь, получается, мы переночевали с ним, а утром я увидела, что с мамой не все в порядке. Она просто сошла с ума. За ночь. Тогда и начался настоящий кошмар, я пыталась уговорить родителей уехать с нами в Сибирь. Нашли им дом рядом, договорились, но они ни в какую не соглашались. Мама начала пить, вместе с отцом на пару. Он всегда выпивал, когда то больше, когда то меньше. Но полтора года после смерти брата они пили все время. Мы пытались лечить маму, и когда наступали редкие моменты просветления, она соглашалась, а потом снова и снова, и всех обвиняет, и кричит, что мы хотим ее смерти. Неадекватная полностью. Купили мы им квартиру и устроили жить. Мама продолжала пить, да так и сгорела, умерла от инфаркта. Так она любила сына своего, не смогла без него жить, целенаправленно себя довела до смерти.
Тогда мы и перевезли отца к себе, в Омскую область. В юности отец потерял ногу, и когда его оперировали, и после этого, ему давали морфий, в то время других обезболивающих особо не было. А уже потом, чтобы снять зависимость, его стали поить спиртом, так он и пристрастился. Работал всю жизнь и пил, обычная история. И в один момент, когда ему чуть не отрезали вторую ногу, его вовремя отвезли в город, поменяли сосуд на трубочку, он бросил пить. Испугался. Три года не пил и мы отдыхали. А потом, как я говорила, я не смогла привыкнуть к области, я работала в школе, преподавала, дети были при мне, и собралась уезжать в город. И он решил, что мы его бросаем. Я говорила – мы не бросаем, подожди немножко, мы что-нибудь решим.
Врач сказала – бесплатно ставим три дня, дальше платно. Я говорю — я поняла, пошла, искать деньги, а она говорит – а зачем? Все равно ничего хорошего не будет, зачем тратить деньги. Больше я этого врача к отцу не пустила.
У меня доучивался сын в 9 классе, я представила, что останусь тут без детей еще, и решила – нет. Мы продали дом, продали все что имели, но конечно этих денег не хватило ни на что. Год я жила и работала в городе одна, пока дети доучивались в деревне у родителей мужа, а муж вахтами у меня работает. Снимали однокомнатную квартиру, жили в ней вчетвером. А отец, решив, что мы его бросили, начал пить. По-черному. Мы ничего не смогли сделать. И в один момент мне звонят – Света, приезжай, отца парализовало. Инсульт, зашли соседи, а он лежит в коридоре. Мы приехали, и вот тут началось самое страшное. Он совсем не мог разговаривать, но все понимал, всех узнавал, реагировал, и буквально в этот же день или на следующий, у него случился второй инсульт. Без сознания был неделю, потом пришел в себя, но по-прежнему не разговаривал и никого не узнавал. Я вызвала врача, она, я никогда не забуду – день ставит уколы, второй приходит, а на третий говорит – бесплатно ставим три дня, дальше платно. Я говорю — я поняла, пошла, искать деньги, а она говорит – а зачем? Все равно ничего хорошего не будет, зачем тратить деньги. Больше я этого врача к отцу не пустила.
Муж, когда мы жили в районе, работал водителем на скорой помощи, ну и конечно знал всех врачей. Он и договорился, нам выделили хорошего терапевта, и он назначал лечение. В результате отцу стало лучше, он даже стал нас узнавать. Но без ухода все равно не мог. А район в 140 километрах от Омска, а у меня новая работа, хорошая зарплата и через неделю надо выходить. Плакала все время, никак не могла решить, что мне делать. Сестра отца предложила отвезти его в дом престарелых. Это была не моя инициатива, но выход, я взяла направление у главного врача и поехала. Там даже не дом престарелых, а какое-то отделение при больнице. Просто ужас. Там все черным-черно, там вонища, грязища, неухоженные люди. Жутко смотреть. Заходишь в палату, непонятно на чем люди спят, белья нет. А если есть, оно земляного цвета, в общем, кошмарные условия. Я просто потеряла дар речи. Как в таких условиях можно содержать людей, они же живые? А еще за мной все время ходила медработник и беспрестанно говорила, что при отце должны быть деньги. То есть 75 процентов им перечисляют от пенсии, но этого не достаточно, нужно еще. Я навсегда запомнила эту фразу — «Главное, чтобы у него были деньги», ни диагнозом не интересуются, ни состоянием. Мы вышли, сели в машину, в гробовой тишине ехали до дома, никто ни слова не произносил, мы все были в шоке. И я подумала: «Туда отдать – убить человека».
Три месяца кошмара, а ведь есть истории, когда люди так лежат годами. И близкие жертвуют многим, и пытаются помочь.
Мы, когда подъехали к дому, тетя мне говорит – «Свет, ну это в самом крайнем случае». Я говорю — нет таких крайних случаев. Как бы там ни складывались отношения, и что бы ни хотелось нам. Мне дали две недели отсрочки, я немного привела отца в чувство, наняла сиделку и уехала работать в город. Три раза в неделю приезжала убирать и мыть отца, больше он никого не подпускал к себе. Прожил он так около трех месяцев. И жалко его, и понимаешь, что страдал он сильно, и нам тяжело было. Все врачи говорили, что шансов нет, и не будет, можно только отсрочить смерть. А ему все хуже и хуже, последнее время он только гладил меня по руке, плакал и что-то сказать пытался. Я только потом поняла, что он, наверное, почувствовал смерть любимой снохи. Я-то о ее смерти узнала спустя время. Так он и ушел. Три месяца кошмара, а ведь есть истории, когда люди так лежат годами. И близкие жертвуют многим, и пытаются помочь. А какая альтернатива – такая вот дыра, которую видела я в районе, так туда нельзя чужих отдавать, не то чтобы своих. И с тех пор я с идеей сделать нормальный дом для пожилых людей. Где о них будут заботиться. Где они смогут пройти реабилитацию и дожить свою жизнь нормально.
