Я прочел эту книгу тридцать лет назад. Еще мальчишкой. Еще комсомольцем. Еще в СССР. Она не была опубликована, я читал ее в самиздате, и понимал, что возможно она не будет опубликована никогда. Хотя в то время, а это конец 80-х уже началась новая оттепель. С каждой «большой» книгой у меня связана какая-то история. С этой история особая. Мы читали ее одновременно я и моя тетя, убежденный коммунист, более того секретарь партии. И да это же «круг первый», она пошла дальше и прочитала «Гулаг». А потом сдала партбилет. Вот так один «зек» писатель и две его книги меняли сознание людей. Не сказать, что мое сознание было изменено. У меня в то годы его еще не было. Но есть много понятий которые я узнал, прочитав книгу.

Солженицын первый рассказал мне, и большинству моего поколения, какой был реальный масштаб репрессий. Рассказал о том, что вся наука, все достижения ее связаны с арестантами. И как тут не восхититься экономическим «гением» Сталина. Вся страна построена зеками, за видимость свободы и за возможность прожить нищенскую жизнь люди строили и копали, воевали и побеждали. Хотя нет, в войне все же были другие мотивы, но и эти мотивы система отработала по полной. О каком KPI мы говорим? О какой системе управления кадрами, о системе стимулирования, мотивации? Все что придумывают сейчас- ерунда.

Вот создание бомбы, новые уникальные открытия, которые делали за пайку, за дополнительные часы прогулок, за свидание с женой раз в год, за 20 грамм масла. Вот это мотивация. Желание жить чуть лучше, чем на лесоповале — это стимул.

Но для того, чтобы мотивация работала, нужно было создать ценность. Нужно было показать людям, а вернее напомнить им, что главная ценность — это свобода. Вот «формированием» этой ценности и занималось НКВД десятилетиями. Не было неприкасаемых, какое бы изобретение не было за плечами ученого, каким бы мировым именем он не обладал, все равно в один прекрасный момент он мог оказаться на нарах. И продолжать работать на советскую науку, но уже совершенно бесплатно. Точнее плата ему это привилегии, возможность существовать в чуть более комфортных условиях, чем его сокамерники. И ведь работало, долгое время работало. И результаты были выдающиеся.

Огромная книга, а в ней лишь три дня жизни. Всего три декабрьских дня. И столько судеб, столько споров. Которое, по сути своей сводились к одному самому важному внутреннему спору — работать на режим, и продолжать жить в относительном благополучии, или не предавать свои принципы. И Герасимович сделал свой выбор — «я не буду ловить людей, хватит того, что уже мы сидим». И Нержин, прототипом, которого, был сам писатель Солженицын, правда по другим видимым, вернее показываемым мотивам «математика высушивает голову и чувства», и он отказывается работать на группу математиков. И тот и другой едут «валить» лес, причем понимая, что возможно не доживут до свободы. И кстати малозаметный персонаж Русик, тоже интересен своим выбором — он сдает других, таких же, как он стукачей, и в результате уходит на этап. Здесь уже другая история, человек пошел путем предательства, но в какой-то момент, решил свернуть с него. За что и поплатился.

Идеалы, если они правильные, те, которые принято считать правильными, они всегда требуют жертв. И хочется, восхищается людьми, которые не идут на компромисс с совестью, и мы ими восхищаемся, забывая один момент, человек живет в обществе. Человек не может не отвечать за кого-то еще. Своих родных, близких. И не факт, что они, близкие, должны разделять идеалы, они, возможно, верят в самого человека или просто любят его. И страдают. И получают от судьбы от людей вокруг такого испытания, которые не под силу многим. Но ведь они совсем ни в чем не виноваты. За что им- то страдания? И почему не предавая свои принципы, Герои фактически предают своих близких? Тех, кто на воле. Хотя никто в то время не был на воле. Все в одной большой тюрьме. Только не все понимали это.

Интересно сравнение с женами — декабристов, куда им, дворянкам в том еще не испорченном обществе до жен врагов народа. Это разные понятия, разные уровни испытаний. И если ученые оказались в круге Первом, а затем сами выбрали свой путь в ад, то их близкие попали туда сразу, и против своей воли. Не по своему выбору.

И напротив, оставшиеся в шарашке Лев Рубин и Дмитрий Сологдин. И то же не одинаковые примеры. Лев, разделяющий и даже пропагандирующий коммунистическую идеологию, на протяжение всей книги спорит с Глебом Нержиным. И так интересно наблюдать за этим спором, вечным спором оппозиционеров и ура- патриотов. Даже страшно становится насколько в этот момент произведение Солженицына современно, актуально. Все, то же самое, вечный спор. Можно подумать, что Рубин не совсем нормален, оправдывая действие Сталина и коммунистов. Но он в это верит, и большая часть страны в это верила. И те, кто знал о репрессиях и те, кто только догадывался. И те, кто участвовал и те, кого репрессировали. И кстати именно Лев Рубин ключевая фигура в разоблачение предателя Володина. И история, что он выбирает двух, один из которых, по определению не виновен. И ведь понимает, что не выпустят не виновного, не невиновного. Он решает судьбу двух человек. Одного «казнят» заслуженно, с точки зрения Рубина, а второго? А и второго не особо жалко. И Сологодин, согласившийся сотрудничать с НКВД в разработке шифровальной машины, но и здесь не все однозначно, его история только начинается. И с одной стороны вдруг из философа, верующего в Бога, он превращается в прагматика. Но это только начало, что будет дальше, додумывать будет каждый читатель сам.

И предатель Володин фигура интересная. Лощенный дипломат и вдруг предатель, причем предатель идейный. Он ведь не коммунистам плохо хочет сделать, он мир спасает. И верит в то, что мир спасает. Правда, его переживания по поводу того, что никто не узнает его имя как спасителя, как бы девальвирует его личность. Вообще я считаю самым слабым местом книги именно вот эти постоянные переживания и душевные волнения Иннокентия Володина, впрочем, произведение от них если и пострадала, то не сильно.

Это особая, самая главная ценность книги, любой хорошей книги, они заставляют задуматься.После прочтения «В круге Перовом» невозможно не думать, неважно, насколько ты разбираешься в том периоде времени, насколько ты понимаешь, что действительно тогда происходило. Ее многие не рекомендуют к прочтению представителями молодой аудитории, я же считаю, что ее нужно прочесть каждому. Язык Солженицына настолько внятен и силен, что невозможно не понять, невозможно остаться равнодушным к образам, героям, идеям. Это же не история о репрессиях и классовой борьбе в тот период жизни. Это история о самой жизни, о сути жизни. И я уверен, что абсолютно каждый человек должен прочесть эту книгу. И возрастных ограничений тут нет.

Я первый раз читал «В круге Первом» когда мне было 15-16 лет. И странно, но я воспринял ее, тогда как документальную, буквально воспринял. Она не впечатлила меня как произведение литературное. Хотя к тому времени я прочитал всего Толстого, Тургенева, я запоем читал Пушкина, Гоголя, Гиляровского, днями и ночами. А может, поэтому и не впечатлило. Но я думаю, что я не дошел в том возрасте до понимания ни душой, ни разумом. Я читал ее как историю, не в смысле историю человека, а в смысле историю периода. И эффект первоотрывания правды для меня тогда затмил все. Все эти годы я прожил с пониманием того, что Солженицын кто угодно, но не писатель. Он первооткрыватель той самой правды, вот кем он был для меня до последнего времени. Теперь, спустя тридцать лет, я прочитал его как писателя, как литератора. И ответственно заявляю, это один из лучших русских авторов, которых я когда-либо читал. И да, он не документалист. И читая это произведение нужно понимать, что автор писал ее без надежды на то, что ее, когда-то опубликуют. Ну, или по- крайней мере опубликуют при его жизни. И стоит задать один вопрос, всего один, а для чего, для кого он писал эту книгу?

Всего несколько цитат

Как новичку, доставленному из лагерей, и не понимающего в какую сказку он попал, объясняют где он:

«Нет, уважаемый, вы по-прежнему в аду, но поднялись в его лучший высший круг – в первый. Вы спрашиваете, что такое шарашка? Шарашку придумал, если хотите, Данте. Он разрывался – куда ему поместить античных мудрецов? Долг христианина повелевал кинуть этих язычников в ад»

Такое емкое определения счастья словами зыка:

Нержин о счастье: «Вспомни Лубянку или контрразведку. Вспомни ту реденькую полуводяную – без единой звездочки жира! – ячневую или овсяную кашицу! Разве ее ешь? разве ее кушаешь? – ею причащаешься! к ней со священным трепетом приобщаешься, как к той пране йогов! Ешь ее медленно, ешь ее с кончика деревянной ложки, ешь ее, весь уходя в процесс еды, в думанье о еде – и она нектаром расходится по твоему телу, ты содрогаешься от сладости, которая тебе открывается в этих разваренных крупинках и в мутной влаге, соединяющей их. И вот, по сути дела питаясь ничем, ты живешь шесть месяцев и живешь двенадцать! Разве с этим сравнится грубое пожирание отбивных котлет?»

Диалог министра Абакумова с зэка Бобыниным:

«– и вас заставим.

– Ошибаетесь, гражданин министр! – И сильные глаза Бобынина сверкнули открытой ненавистью. – У меня ничего нет, вы понимаете – нет ничего! Жену мою и ребенка вы уже не достанете – их взяла бомба. Родители мои – уже умерли. Имущества у меня всего на земле – носовой платок, а комбинезон и вот белье под ним без пуговиц (он обнажил грудь и показал) – казенное.

Свободу вы у меня давно отняли, а вернуть ее не в ваших силах, ибо ее нет у вас самих. Лет мне отроду сорок два, сроку вы мне отсыпали двадцать пять, на каторге я уже был, в номерах ходил, и в наручниках, и с собаками, и в бригаде усиленного режима – чем еще можете вы мне угрозить? чего еще лишить? Инженерной работы? Вы от этого потеряете больше. Я закурю»

Последние фразы книги:

«Да, их ожидала тайга и тундра, полюс холода Оймякон и медные копи Джезказгана. Их ожидала опять кирка и тачка, голодная пайка сырого хлеба, больница, смерть. Их ожидало только худшее.

Но в душах их был мир с самим собой.

Ими владело бесстрашие людей, утерявших все до конца, - бесстрашие, достающееся трудно, но прочно»

Тэги:

Поделиться: