«Я хочу, чтобы ты знал: мы можем уйти в любой момент», – предупредила я своего спутника, который отправился со мной на спектакль «Саломея» Романа Виктюка в Музыкальном театре. Почему я сделала это предупреждение?
Я слышала об этой постановке от нескольких абсолютно разных людей. В основном те, кто говорил со мной, были шокированы происходящим на сцене.
Из их высказываний я узнала следующее:
1) на сцене танцуют мужчины в костюмах в стиле «садо-мазо»;
2) самая главная роль в постановке – обольстительной Саломеи, губящей мужские жизни – отведена мужчине;
3) и всё-таки это сильная постановка, признанная многими, рекомендуемая к просмотру в некоторых университетах с филологической направленностью;
4) спектакль – визитная карточка известного режиссёра Романа Виктюка.
Начало. Декорации в моих любимых чёрно-красных тонах. На сцену один за другим выходят мужчины в откровенных костюмах, от взгляда на которые становится неловко. Параллельно я думаю о том, как же неловко может быть мужчинам, которые сидят от меня по обе стороны.
Но мы смотрим.
«Слушается дело…»
Перед нами – сам Оскар Уайльд (Александр Дзюба) и те, кто разделил с ним тайну его личной жизни. И первое, что отвлекает нас от их вызывающих костюмов – это потрясающе красивые голоса актёров…
Но не буду же я пересказывать весь спектакль.
Не досмотрев постановку даже до середины, из зала выбежала одна пара. Я подумала, что это вообще стандартно для такого спектакля: если никто не сбежал, то значит накал страстей на сцене передан недостаточно убедительно.
Мы смотрели.
Реакция от каждого нового действия: смущение, возмущение, непонимание или вовсе что-то не очень цензурное, почти срывающееся с языка. Однако, это проходит через некоторое время, ты абстрагируешься и настраиваешься на нужную волну, считывая сюжет и философию постановки.
Кто-то может со мной не согласиться, но я посчитала, что это главная цель спектакля – заставить зрителя преодолеть происходящее, разглядеть через эпатаж саму суть.
И при этом нельзя сказать, что что-то стоит в этом спектакле урезать или «прикрыть». Цвета, костюмы и саундтрек – они такие, какие должны быть. Особенно органичным, к слову, мне показался Мерилин Мэнсон с песней Antichrist Superstar, символичной для трактовки библейского сюжета.
Танец Саломеи. Танец должен был быть с семью покрывалами. Актёр вышел только в одном, но отбросил и его, оставшись перед зрителем почти обнажённым. С первого ряда послышался женский шёпот: «Господи!». В ближайшие минуты нас ожидало откровеннейшее, неповторимое действо. Я боюсь представить себе, какого труда актёру стоило создавать эту сцену для спекталя.
Вообще так странно смотреть на фото со спектакля и видеть, как же мужественно выглядит Саломея на снимках. Хотите верьте, хотите нет, но при полном погружении в те смыслы, что потенциально заложены в пьесе и собственно режиссёром перестаёшь видеть на сцене мужчину. Помогла и восхитительная игра актёра Дмитрия Бозина.
Появление женщины (действительно женщины – актрисы Людмилы Погореловой, исполняющей роль матери Уайльда и матери Саломеи) всегда сбавляло градус жести, происходящей на сцене. Временами я смотрела на неё как нас спасательный круг, чтобы потом снова вернуться к другим персонажам. Иногда, чтобы сбавить напряжение, мы тихо и коротко переговаривались – не буду скрывать. Но только чтобы потом вернуться в контекст, чтобы сознание немного расслаблялось. Иначе не получалось.
Очаровывал собой неприступный образ Иоанна Крестителя – актёра Ивана Никульча – от которого невозможно отвести взгляд. Нет слов. У меня вообще особое отношение к тем, кому удаётся роль мессии.
Итак, мы не сбежали.
«Я думаю, что и в спектаклях, и в стихах есть ритм, размер и рифма», – говорит Роман Виктюк. И это заметно. Он выдерживает это, «рифмуя» актёров, персонажей, реплики и даже костюмы. Всегда восхищаюсь подобной техничностью творца, который работает не над стихами и не над музыкой, над чем-то более масштабным, менее уловимым в плане композиции. Техничностью, становящейся поэтичностью.
Это дерзкая, эмоциональная, по-своему красивая и безумно странная работа московского режиссёра о страсти, о любви и о творчестве. Никогда раньше я не испытывала подобных чувств, выходя из театра: будто я окунулась в грязь, но вышла из неё более чистой, чем была прежде.
— Когда я смотрела на всех этих актёров, мне было смешно представлять, как они впервые узнавали о планах режиссёра: задумка, костюмы, это всё…
— А я думал, каково живётся актёру, играющему роль женщины, когда ещё и он в этом образе на афишах по всей стране. С ножом ли ходит, с баллончиком ли перцовым? В России всё-таки живём…
На сцене – поклон, в зале – аплодисменты, восхищение, цветы и катарсический вывод: «А Саломея-то всё-таки хороша! Как хороша! Браво!»
Спасибо агентствам «Горизонт событий» и «МЕГАПОЛИС» за то, что они дают Омску возможность лицезреть нечто подобное.
фото: Анна Французова
