«Ваша честь!

Сегодня в четвёртый раз я участвую в судебном заседании, где решается вопрос об избранной мне мере пресечения.

Трижды до этого, разным судьям и в разных судах, я говорил о том, что не имею отношения ни к установлению тарифов, которые следствие считает завышенными, ни тем более к их завышению. Я вообще не понимаю, как можно завысить тариф, установление которого – исключительное право и полномочие государственного регулятора. Я являлся одним из участников хозяйственного общества, сдававшего в аренду сети газораспределения, и расходы на аренду этих сетей тот же государственный регулятор, устанавливая тариф и обладая полной информацией, счел обоснованными. Как и в предыдущих заседаниях я хочу повторить, что сам заинтересован в полном и справедливом расследовании дела, потому что речь идет о моем честном имени. Только для этого расследования абсолютно не является необходимым мое содержание под стражей. И мне непонятно, почему следствие считает, что я попытаюсь скрыться, в то время как я не сделал этого за предшествующие моему аресту 14 месяцев расследования уголовного дела. Что изменилось с момента, когда оно было возбуждено? Разве я хоть какими-то действиями препятствовал расследованию? Разве я дал хоть малейшую возможность усомниться в моей готовности работать со следствием и участвовать в следственных действиях, когда, многократно выезжая за пределы Омска, каждый раз возвращался обратно через непродолжительное время, когда сам явился в следственный комитет в день задержания, когда самостоятельно передал следователю заграничный и российский паспорта?

Я хочу сказать и о состоянии моего здоровья, которое вызывает опасение у врачей, считающих недопустимым мое содержание под стражей, потому что в любой момент мне может понадобиться медицинская помощь, оказать которую в условиях СИЗО даже с учетом бесспорно высокой квалификации здешних врачей, будет затруднительно. И хочу сказать о моих пятерых детях, трое из которых несовершеннолетние, и они нуждаются в моей помощи и поддержке и в том, чтобы я был рядом с ними.

Но главное, о чем я хочу сказать сегодня, это о законе. Около восьми лет назад в уголовно-процессуальное законодательство Российской Федерации были внесены поправки. Они на тот момент считались крайне важными, потому что должны были спасти предпринимательский, инвестиционный климат в России. Эти поправки запрещают, не просто оставляют на усмотрение следствия, прокуратуры и суда, а прямо запрещают содержание под стражей бизнесменов, если действия, в которых они обвиняются, связаны с предпринимательской деятельностью. Ваша честь, я честно и открыто на протяжении трёх десятилетий веду бизнес на территории региона, инвестируя средства, в том числе, в социально значимые сферы: строительство жилья, производство молочной продукции, спорт. Я и есть тот самый предприниматель, защитить которого от незаконного содержания под стражей на время следствия, должна была часть 1.1 статьи 108 УПК РФ.

Вся моя деятельность, в том числе, и сдача в аренду газопроводов, которую следствие необоснованно считает преступлением – вся эта деятельность является предпринимательской – самостоятельной, осуществляемой на свой риск деятельностью, направленной на извлечение прибыли от использования имущества, выполнения работ, оказания услуг. О каких фиктивных сделках с газопроводами говорит прокурор, отказываясь признавать, что вменяемые мне действия связаны с предпринимательством? Все эти сделки абсолютно законны, они заключены и исполнялись, с них уплачивались налоги и главное – их результатом являлась совершенно не фиктивная транспортировка газа потребителям по арендуемым у моего предприятия трубопроводам. На каком основании эта деятельность перестала считаться предпринимательской? По смыслу нормы о заключении под стражу эта мера во всех случаях должна применяться как исключительная, когда иная мера невозможна, ведь свободы лишают человека, чья вина еще не доказана. А в экономической сфере, когда обвиняемый не представляет опасности для общества, такая мера, повторюсь, запрещена. И никакие ссылки на тяжесть вменяемого экономического преступления, сложность и запутанность дела не могут отменить этого установленного законом запрета. Об этом неоднократно высказывался и высший правоприменительный орган – Верховный суд Российской Федерации.

Будучи юристом, я слежу за изменениями закона. Тогда, в 2010, я помню, как принимались эти, казалось бы, радикальные и позитивные изменения в уголовно-процессуальный кодекс. В пояснительной записке к законопроекту, внесенному Президентом, поддержанному Правительством и Верховным судом, говорилось о чрезмерно жесткой и неоправданной практике следственных органов и судов при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении преступлений, не являющихся «общеуголовными» преступлений в сфере экономики. После того, как закон был принят, на фоне всеобщего воодушевления бизнес-сообщества, помню, встретилась такая фраза: «Конец посадочной полосы».

Ваша честь, сейчас в ваших силах по совести, по справедливости и главное – по закону положить конец этой «посадочной полосе». Я не прошу вас о поблажках и привилегиях ко мне как к бизнесмену, я прошу, чтобы был соблюден равный для всех закон, чтобы расследование уголовного дела продолжалось без применения ко мне незаконной в данном случае меры пресечения».

Тэги:

Поделиться: