В общем, мы просто профессионально поговорили о профессиональном.
– Лена, сложно было перестроиться с федерального телевидения на региональное?
– Когда я пришла на 12 канал, то в полной мере осознала, насколько для людей важно региональное телевидение. В «Вестях», где я работала собкором, на первом месте были глобальные вещи, которые могли быть интересны зрителю по всей России. Та же региональная повестка там рассматривалась только через преломление федеральной. А здесь я увидела, насколько людям важно телевидение, которое рядом с тобой. Потому что это не просто информация, о которой зрители могут узнать, а настоящая возможность получить обратную связь и реальную помощь. Поэтому мы часто выезжаем на съёмки, чтобы разобраться в тех или иных проблемах, о которых нам сообщают омичи. Помню был такой забавный случай. Звонит нам мужчина и нервно кричит в трубку: «Это 12 канал? У нас тут затопило подвал. Льётся кипяток, дышать уже нечем!». Мы спрашиваем: «А вы слесаря вызывали?», на что последовал ответ: «Нет, что вы, мы сразу вам, на телевидение позвонили». Как бы смешно это ни звучало, всё-таки это определённый показатель. С одной стороны, к СМИ появилось некое потребительское отношение, когда люди просто ленятся ходить по инстанциям, им проще обратиться к журналистам, которые стали «палочкой-выручалочкой» и в любой ситуации могут помочь. Но, с другой стороны, не это ли одна из наших основных задач?
Звонит нам мужчина и нервно кричит в трубку: «Это 12 канал? У нас тут затопило подвал. Льётся кипяток, дышать уже нечем!». Мы спрашиваем: «А вы слесаря вызывали?», на что последовал ответ: «Нет, что вы, мы сразу вам, на телевидение позвонили».
– С этим не поспоришь. Но и власть сегодня оперативнее реагирует на то, что публикуется в соцсетях и выходит в СМИ. Вот люди этим и пользуются.
– С другой стороны, когда ты готовишь сюжеты для «Часа новостей», это и есть тот самый хороший и естественный отбор, который делает новостную повестку объективной. А выпуск новостей и должен отражать то, что происходило в течение дня. Если зритель, выключив телевизор, примерно представляет, чем сегодня жила Омская область, значит, мы хорошо отработали. Если был перекос в ту или иную сторону (политический или иной), что не было обосновано самим днём (выборами, к примеру), и выпуск получился несбалансированным, значит это недоработка редакции. Что касается власти, когда она грамотно реагирует на запрос общества и грамотно через СМИ доносит своё мнение до жителей – это огромный плюс. Потому что это даёт возможность тем же самым жителям региона получать исчерпывающую информацию, понимать, какой логикой эта власть руководствуется, принимая то или иное решение, каких целей хочет добиться и зачем ей это нужно. Мне кажется, это очень важно.
– Власть сегодня грамотно пользуется этим ресурсом?
– Мне кажется, очень. Более того, из всех властей, которые были в Омской области, сегодняшняя лучше всего понимает реальную роль СМИ. И очень грамотно использует медиаресурсы, как важный инструмент, позволяющий быть услышанными и услышать тех, для кого она, власть, работает.
— Большинство омских СМИ работают на аудиторию города, а 12 канал – это одно из немногих местных СМИ, которое позволяет узнать ещё и то, что происходит за пределами города и области…
— Мы иногда сами, к сожалению, не обладаем достаточной информацией, чтобы в полной мере понять, что происходит в районах области, хотя очень в этом заинтересованы. Думаю, здесь основная причина в некой централизации, которая наблюдается сегодня по всей России. Да и сами СМИ вопрос освещения местной повестки не дорабатывают - проходят мимо действительно важных событий, ищут что-то глобальное. Но ведь жизнь и состоит из будничных инфоповодов, которые вполне могут быть интересными. У нас была недолгая практика, когда хотелось поднять на новый уровень филиалы, которые были у 12 канала. Мы даже начали использовать такую схему: отправляли нашего хорошего корреспондента на пару месяце в какой-нибудь филиал, чтобы он свежим взглядом смог увидеть то, что местные иногда не замечают, потому, что у них глаз «замылился». После этого и в наших, и в районных эфирах появлялось много свежих и интересных сюжетов. Сейчас и филиалов нет. Да и работать в глубинке журналистам сложнее, местный учредитель часто воспринимает их однозначно: вы же хвалить меня должны, какие ещё острые материалы? Между тем, у каждого медиапроекта есть СВОЯ редакционная политика. И то, насколько интересный и востребованный контент ты выдаешь в эфир, зависит только от пытливости журналиста и главного редактора. Но у нас почему-то до сих позволительно оправдываться тем, что тебе такого задания не давали или что тебе мешают об этом говорить или писать.
У каждого медиапроекта есть СВОЯ редакционная политика. И то, насколько интересный и востребованный контент ты выдаешь в эфир, зависит только от пытливости журналиста и главного редактора. Но у нас почему-то до сих позволительно оправдываться тем, что тебе такого задания не давали или что тебе мешают об этом говорить или писать.
— Как говорится, не бывает скучных сюжетов и плохих инфоповодов, бывают просто ленивые журналисты. Но как научить начинающих авторов видеть захватывающие темы и сюжеты?
— Для этого изначально нужно просто любить свою профессию. Лишь после этого, добавив определённую технологию, можно добиться и хорошего результата. Но, если человек равнодушен к тому, что он делает и к тем, для кого он это делает, тогда никакая технология не поможет. Но мы привыкли априори считать, что перед тобой талантливый корреспондент, а ты просто добавил ему каких-то профессиональных знаний, поэтому все получается. Но это, скорее, система, которая существует на всех федеральных и хороших региональных каналах. Но что стоит за всем этим? Реальная работа со зрителем, который может нам позвонить или написать. Работа с соцсетями, откуда мы выуживаем массу информации. Работа правительства Омской области, информацию о которой мы получаем от пресс-служб, начиная от министерств и ведомств и заканчивая культурными учреждениями и т.д. Поэтому я всегда говорю: надо постоянно вертеть головой на 360 градусов. Потому что всё, что вы видите вокруг – это и есть жизнь, которая прежде всего интересует человека. Задумайтесь, почему, например, сегодня идёт ливень? Ведь любому человеку важно знать, что за этим последует. Или почему утром вы не смогли уехать на общественном транспорте? Или, чем омичам может грозить горящая помойка? Это нормальные житейские вопросы, которые и составляют суть новостей.
— На 12 канале есть темы, которые под запретом?
— Нет. Запретных тем на 12 канале нет. Вопрос в том, как ту или иную тему подавать. Мы же знаем ряд СМИ, которые целенаправленно переворачивают информацию, превращая её в хайп. Мы не идём таким путём. Мы в первую очередь попытаемся объяснить логику, которой руководствовалось правительство или кто-то ещё, принимая то или иное решение. Раскрыть тему максимально объективно, а не вытаскивать какой-то кусок из общего контекста, выворачивая смысл наизнанку ради хайпа или чего-то ещё.
— Вы в журналистике больше 30 лет. По вашим ощущениям, как изменилась сейчас эта сфера?
– Я пришла в журналистику в 90-е годы – время, когда можно было ВСЁ. Запретных тем не было, потому что сама жизнь была такой: всё вихляло. Все сегодня ругают это время, но я считаю, что для журналистов оно было самым интересным. Каждый день происходили какие-то захватывающие вещи, и не только потому, что мы не вылезали с митингов, где люди требовали зарплаты. У людей был какой-то особый энтузиазм, большинство из нас тогда жизнь открывало заново и использовало новые возможности для реализации чего-то глобального.
— Сейчас, в чём черпаете вдохновение?
– В том, что верю, что я ещё могу научить тому, что умею сама. Что этот опыт может быть кому-то полезен. Поэтому всегда радуюсь, когда вижу результаты. Думаю, этим и жив человек. К тому же ничего более интересного, чем журналистика, я все равно в жизни не знаю.
– А с точки зрения технологий, которые сегодня шагнули далеко вперёд, стало проще работать?
– Интереснее. Потому что раньше всё было завязано исключительно на камере. Приходилось постоянно задумываться, насколько техника профессиональна, и переживать, чтобы сюжет был снят со штатива, чтобы всё было ровно и профессионально смонтировано. Сейчас эти нюансы важны только с профессиональной точки зрения. А зрителю нужно другое – быстрота получения информации. Поэтому становится неважным, снято видео на «мыльницу», телефон или профессиональную камеру. Важно, что это сделано быстро. Мы видим, что глобализация мира проявляется не просто в каких-то словах, а в реальности. Потому что, благодаря технологиям, ты можешь получить картинку, интервью, голос или изображение отовсюду. А вот, насколько это будет интересно зрителю, уже зависит от твоего профессионализма, скорости мышления, принятия решения и осмысления того, насколько эта информация востребована. Мне кажется, это здорово.
– Есть же и другая сторона медали. Скорость – это конкурентное преимущество соцсетей, интернет-порталов и мессенджеров. Телевидение в этом плане явно им проигрывает.
– Лишь в плане скорости, но отнюдь не качества информации. Потому что любая социальная сеть или интернет-портал – да, там быстрее «выложат» информацию, но, откуда ноги растут, почему и отчего это происходит, разобраться в природе того или иного явления можно только с помощью профессиональной журналистики. Те же блогеры – они не журналисты. Они однобоко озвучивают личный взгляд на происходящее. У нас задача совсем другая: предоставить верную и максимально полную информацию, разобраться в причинах и позволить читателю сделать собственные выводы, сформировать личное отношение к происходящему. Помните фильм «Москва слезам не верит»? «Ничего не будет, будет сплошное телевидение: ни театров, ничего…». Но прошли годы, и всё то же самое. А потом ведь, только СМИ отвечают за сказанное юридически. Блогера в суд не потащут, а вот профессионального журналиста или издание – сколько угодно. Так что тут на самом деле приходится отвечать за сказанное.
А потом ведь, только СМИ отвечают за сказанное юридически. Блогера в суд не потащут, а вот профессионального журналиста или издание – сколько угодно. Так что тут на самом деле приходится отвечать за сказанное.
— Но это мы можем себя убеждать, что профессиональная журналистика – это лучше для читателя или зрителя. Но давайте откровенно признаемся: большинству плевать, откуда получать контент. Непроверенная и искажённая информация, а также трэш валятся со всех сторон, и люди с удовольствием всё это потребляют. Этому вообще реально противостоять?
— Реально, но сложно. Потому что ты сам, как и твои коллеги, тоже периодически поддаешься этому стадному чувству и стремишься подхватить какую-то острую тему, чтобы, к примеру, повысить цитируемость. Но у меня в такие минуты срабатывает некий профессиональный кодекс. Тогда я начинаю объяснять своим молодым коллегам, которые в первую очередь этому подвержены, что можно, что нельзя и почему. Учу отсекать вещи, которые недопустимы. К тому же, если у меня зарождаются сомнения в достоверности информации или она кажется мне подозрительной, я никогда не пропущу её в эфир. Потому что есть основополагающие вещи, не получив ответы на которые, тиражировать информацию просто нельзя. Ну, и конечно всегда нужно помнить, что тебя могут просто использовать, подкидывая вбросы.
— Расскажите об интересных случаях в вашей работе, которыми вы гордитесь.
— Я не могу не гордиться одним сюжетом, после которого Леонид Мутовкин мне сказал: «Поздравляю, Лен! Сегодня ты родилась как профессионал». Я тогда в Ярославле жила, хотя сама коренная омичка. И один из наших зрителей рассказал нам, что недалеко от Ярославля в психоневрологическом диспансере умирает от голода пациентка. Это были 90-е годы. И это медучреждение тогда каким-то непонятным образом просто «потерялось» между двух бюджетов: областным и районным. Когда мы туда приехали, там на погосте стояло уже 10 или 11 крестов - это всё, что напоминало об умерших в этой больнице. А очередного пациента в это время отпевал батюшка. Что мы увидели внутри, страшно представить: люди, как в концлагерях, с выпирающими костями и на последнем издыхании. Они ели траву и цветы, а их башмаки были перемотаны какими-то железными проводами. Мы сделали сюжет об этом. Рассказали, что главврач этой больницы никак не может добиться того, чтобы их поставили на финансирование. Потому что из одного бюджета больницу исключили, а в другой не взяли. Денег просто не стало, и люди начали умирать. После того, как в эфир вышел этот сюжет, помощь пошла со всего мира. Тут же собралось правительство Ярославской области, быстро включили больницу в бюджет. Мне стали звонить с угрозами, потому что одного из министров сняли. Но все это было не важно. Главным был итог. Когда мы вернулись туда через месяц, мы никого не узнали. Все пациенты были откормлены, а присланную одежду и постельное белье уже не знали, куда девать.
Что мы увидели внутри, страшно представить: люди, как в концлагерях, с выпирающими костями и на последнем издыхании. Они ели траву и цветы, а их башмаки были перемотаны какими-то железными проводами.
— Сейчас люди также активно реагируют на подобные сюжеты?
— Да. У нас не проходит и месяца, чтобы мы не убедились в том, что слово «журналист» до сих пор является значимым. Но в этом и есть главная миссия журналиста, как бы пафосно это не звучало. Но, если ты можешь кому-то помочь, ты просто обязан это сделать.
— А из свежих историй?
— Ой, всё не припомнишь. Сколько собак и кошек мы пристроили, не сосчитать. Недавно вот помогли девочке, которая была вынуждена сидеть на улице из-за конфликтной ситуации с матерью и её сожителем. Ребенком в итоге занялись органы опеки. Десятки историй, на самом деле.
— Никогда не разочаровывались? Или были момент, когда хотелось все бросить?
— Да часто такое происходит. Особенно, когда понимаешь, что ты не добьешься честного ответа и не найдешь ответа на тот вопрос, который тебя интересует. Когда понимаешь, что твоих возможностей, как журналиста, недостаточно для того, чтобы решить ту или иную проблему. Когда тебя не слышат твои же подчиненные, потому что тупо поленились сделать работу хорошо и запороли тему, которую обещали сделать блестяще. В такие моменты появляется какая-то личная обида на профессию. Когда ты верил в человека, журналиста, а он не оправдал твоих надежд.
— Лена, работая над историями, которые ломают чьи-то судьбы и даже жизни, не испытываете наступления профессиональной деформации? Или каждую историю все равно болезненно пропускаете через себя?
— Я считаю, что, как только ты очерствеешь, тебе вообще в журналистике делать нечего. Это вообще самое главное и самое первое. Не спорю, действительно может надоесть делать в 20-ый раз сюжет про марафон или каждый год писать о том, как весело встретить Новый год. Но, когда тебя перестают греть истории людей... вот это самый главный критерий того, что пора задуматься, а на своём ли ты месте. Я вообще считаю, что журналистика - это самопожертвование. Потому что действительно хороший репортер - это и полиция, и скорая помощь, и МЧС, и психолог, и учитель в одном лице. Отсюда столько неустроенных судеб в журналистике. Особенно, если ты честно ей служишь и честно ей занимаешься. Редко, когда вторая половина понимает, почему мужу или жене вечно некогда, почему он или она непонятно когда приходят домой, а во время разговора могут начать звонить или же отвечать на какие-то странные звонки. И так до бесконечности. Чтобы семья состоялась, вторая половина должна разделять особенности этой профессии. И молодые талантливые журналисты, кстати, также к этому относятся. Мне кажется, что именно тут нет противоречий поколений.
Фото: из личного архива Елены Моренис
