Три года назад жизнь Вадима Лобанова, известного пластического хирурга Омска, могла бы разделиться на «до» и «после». Инсульт, реанимация, реабилитация и скепсис коллег по поводу возвращения в профессию – вот лишь верхушка айсберга, который рушит многие жизни.
Сам Вадим при этом уверяет, что изначально отнёсся к происходящему как к досадному недоразумению. Говорит, что даже не допускал мысли о том, что не вернётся в профессию. В том числе потому, что сотни его пациентов просто отказывались идти к другим специалистам.
Они ждали именно его – своего доктора, который, вопреки всему, уже через пять месяцев после инсульта взял в руки скальпель. Сегодня он уже не только оперирует, но и успешно обучает будущих врачей и внедряет на омском рынке новые уникальные технологии для красоты и здоровья.
Мы встретились с Вадимом в его уютной квартире. Улыбчивый, открытый, бесконечно интересный и все тот же неутомимый профессионал, который произошедшее чудом называть отказывается. Как и причислять себя к выдающимся специалистам. Говорит, что пластическая хирургия сегодня шагнула далеко вперед, и достойных хирургов в Омске сейчас немало. А сам он просто бесконечно любит свою профессию, поэтому продолжает оттачивать мастерство и радоваться вместе с довольными пациентами своим успехам.
Супруга Вадима – известный в Омске психолог Юлия Купрейкина – победу и мужество родного человека осознает в полной мере. Признаётся, что путь к выздоровлению на самом деле оказался нелёгким. Но в том, что история окажется со счастливым концом, она тоже не сомневалась. И вместе они шаг за шагом двигались к этой победе.
Благодаря давней дружбе Вадима Лобанова с нашим порталом, интервью получилось тёплым и откровенным.
Юлия, Вадим, расскажите о первых мыслях, когда всё это случилось. Был ли страх? Отчаяние?
Вадим: Для меня это было досадное недоразумение. В голове крутилась только одна мысль: скорее бы вернуться на работу. Хотя после инсульта у меня поначалу плохо работала правая сторона, речь была смазанной. Но я сразу начал тренироваться, и результаты не заставили себя ждать. Уже на пятый месяц после случившегося я вышел на работу. Поначалу оперировал не очень много, чаще просился в ассистенты. Я благодарен своим друзьям-хирургам за то, что меня поддерживали. Когда сам начал оперировать, первое время брался только за то, что знал, что смогу сделать хорошо.
Уже на пятый месяц после случившегося я вышел на работу.
Вы так аккуратно и скромно о себе рассказываете. Но я-то знаю, как много пациентов отложили, так сказать, свою красоту, чтобы дождаться именно вас, зная при этом, что случилось. Разве это не настоящее признание?
Вадим: Пациенты действительно ждали. И я старался как можно быстрее вернуться к ним и к работе.
Юлия: Когда у человека случается инсульт, никто не знает, что будет через пару часов, и как ситуация будет развиваться дальше. Потому что любое повреждение головного мозга – это всегда непредсказуемые последствия и угроза жизни. Я же в полном неведении оставалась первые два дня, пока не видела Вадима. Потом, когда мне всё же удалось получить разрешение навестить его в реанимации, увидев, сразу поняла, что он вернётся и ко мне, и к пациентам, и к жизни. Ведь он мне улыбался своей прежней улыбкой. Как он это сумел, для меня до сих пор загадка.
Увидев его, я сразу поняла: он вернётся и ко мне, и к пациентам, и к жизни. Он улыбался своей прежней улыбкой. Как он это сумел, до сих пор загадка.
Известно, что страшен не столько сам инсульт, сколько его последствия. И успех в большей степени зависит от реабилитации. Как с этим обстоят дела в Омске?
Юлия: У меня сложилось впечатление, что и в Омске, и в России с этим на самом деле есть сложности. Если острую стадию у нас врачи умеют снимать хорошо и умереть, так сказать, не дадут (если, конечно, вовремя обратиться), то вот дальнейшую реабилитацию приходится собирать по крупицам. Столкнулись в итоге с тем, что хорошие специалисты, как правило, даже не заявляют о себе. Трудятся самоотверженно в больницах, возвращая даже самых безнадёжных пациентов к полноценной жизни, и не считают это чем-то особенным. Но, чтобы ТАКИХ найти, нужно долго искать. Пробивать через одного, другого, третьего… Эта ниша оказалась очень закрытой. А было бы здорово, просто открыть Фейсбук или Инстаграм и найти хорошего реабилитолога. Особенно, когда дорог каждый день, каждый час.
Хорошие специалисты, как правило, даже не заявляют о себе. Трудятся самоотверженно в больницах, возвращая даже самых безнадёжных пациентов к полноценной жизни, и не считают это чем-то особенным.
Расскажите о своих первых эмоциях, когда после болезни вы вернулись на работу. Не было страха, что что-то не получится?
Вадим: Волнения не было. Была досада от быстрого наступления усталости, которая первое время накрывала постоянно. Навыки восстановились быстро. Постепенно втянулся и в режим. Самыми трудными, наверное, были первые полгода.
Пациенты сразу начали возвращаться? С их стороны не было опасений, что у вас что-то может не получиться?
Вадим: Пациенты активно звонили и навещали, когда я ещё был в больнице. Спрашивали, когда я вернусь на работу и вновь начну оперировать. Но сказать, что я выпадал на какое-то время из профессии тоже нельзя: практически сразу после стационара я начал принимать пациентов у себя в кабинете, проводил осмотр тех, кого оперировал раньше. В это же время съездил в Санкт-Петербург на конференцию по пластической хирургии.
Юлия: Было на самом деле приятно осознавать, что многие люди, несмотря ни на что, ждали именно Вадима. Хотя выбор хороших пластических хирургов сегодня в Омске есть. И не только в Омске.
Как сильно меняется рынок пластической хирургии?
Вадим: Конкуренция заметно растёт. Сегодня, к сожалению, и хорошие, и не очень специалисты просто научились грамотно использовать различные маркетинговые ходы и рекламные инструменты, чтобы заявлять о себе. Но профессионализм и маркетинг - это разные вещи. Поэтому пациентам важно просто не забывать об этом.
То есть получается, талантливых хирургов в Омске сегодня много, но лучшим для многих по-прежнему остаётесь вы. В чём ваша уникальность?
Вадим: Возможно в том, что начинал я с общей хирургии, которая стала для меня мощной базой, на которую я и опираюсь. Это позволяет мне хорошо чувствовать ткани, учитывать особенности анатомии человека и т.д. Я много занимался наукой, являюсь доктором медицинских наук. Учил студентов, работал на кафедре хирургии в должности профессора. Всегда стремился узнать что-то новое, внедрял современные методики. Хирургия, как бы пафосно это не звучало, требует определённой смелости. Мне кажется, только после накопления большого опыта можно приступать к сложным разделам специальности. Чтобы заслужить доверие пациентов, нужно много лет практики .
Хирургия, как бы пафосно это не звучало, требует определённой смелости. А, чтобы заслужить доверие пациентов, нужно много лет практики
Получается, специальность «Пластическая хирургия» в системе образования появилась не так давно?
Вадим: Это произошло лет семь-восемь назад. Раньше готовили просто хирургов, а, к примеру, «косметическую хирургию» можно было пройти только как курс повышения квалификации. А сейчас это специальность. И, чтобы заниматься пластической хирургией, выпускникам достаточно пройти двух- или трехгодичную ординатуру. Может, конечно, с какой-то стороны это и правильно, когда сразу занимаешься чем-то узким, но я считаю, что всё-таки нужно начинать с общей хирургии. Хотя бы потому, что в каких-то экстренных ситуациях ты просто ничего не сможешь сделать без помощи других специалистов. Может поэтому сегодняшние выпускники с дипломами пластических хирургов долго не могут осмелиться и приступить к практике. Да и практику им сложно наработать.
Начинать лучше с общей хирургии. Хотя бы потому, что в каких-то экстренных ситуациях ты просто ничего не сможешь сделать без помощи других специалистов.
Поэтому сегодня так активно и используется агрессивный маркетинг?
Вадим: Не думаю, что агрессивный маркетинг так уж активно работает. Людям сегодня не достаточно просто увидеть картинку в Инстаграм. К выбору пластического хирурга пациенты подходят основательно: читают отзывы, смотрят результаты, изучают рынок. Маркетинг нужен, но адекватный, действительно отражающий квалификацию хирурга. Ведь, если ты действительно крутой специалист, но люди об этом не знают, они попросту найдут другого. Может даже уедут в Москву или в Израиль, где, кстати, и омских выпускников немало.
Маркетинг нужен, но адекватный, действительно отражающий квалификацию хирурга.
Может, люди едут заграницу не столько к специалистам, сколько за технологиями? В этом плане мы сильно уступаем?
Вадим: Нет. Не думаю. По уровню оснащения и использования самых передовых технологий мы особо не уступаем ни лучшим российским клиникам, ни зарубежным. К примеру, сейчас я приобретаю уникальный пьезо-аппарат для ринопластики, который позволит максимально ювелирно работать с костями и тканями. А учитывая, что ринопластика остаётся самым сложным направлением в пластической хирургии, использование пьезо-аппарата вместо традиционных (молоток, долото) – это не только удобно для хирурга, но и менее травматично и более безопасно для пациента. Этой осенью в октябре я поеду в Питер на очередную международную конференцию по ринопластике, где пластические хирурги мирового уровня будут делиться опытом, тут же оперировать и обсуждать результаты проведённых операций. Думаю, будет интересно. Хотя на подобные конференции я езжу практически каждые два-три месяца. А потом с благодарностью использую в своей практике те приёмы, которые показывают именитые хирурги.
Сейчас я приобретаю уникальный пьезо-аппарат для ринопластики, который позволит максимально ювелирно работать с костями и тканями. Его использование вместо традиционных молотка, долото и т.д. – не только удобнее для хирурга, но и менее травматично и более безопасно для пациентов.
Вадим, чем тогда объяснить убеждение многих омичей, что пластику лучше делать где-нибудь подальше от Омска, а ещё лучше за границей?
Вадим: Нет пророка в своём отечестве. Видимо, так. Специалисты везде есть и хорошие, и плохие. Поэтому я бы акцентировал внимание на том, что главным преимуществом операции в том городе, где живешь, является то, что наблюдение здесь рядом, нет стрессов при перелете или переезде. Исключен риск акклиматизации, в конце концов. Да и наблюдение за пациентом происходит постоянно и в режиме «здесь и сейчас». Поэтому, когда я сам оперирую иногородних пациентов, «отпускаю» их домой только если уверен, что всё в порядке.
Вас пытались переманивать в другие клиники? Другие города?
Вадим: Пытались, конечно. Но сейчас уже все знают, что это бесполезно. Из Омска я уезжать не собираюсь. Зачем мне это? Уехать в суматошную Москву, чтобы получить то же самое: дом – работа – дом. Вот зашёл я в клинику, поработал там, пришёл домой. Я всё это могу и здесь делать. Зачем для этого куда-то уезжать?
Там перспектив больше…
Вадим: Если есть какие-то перспективы, их можно реализовать и здесь.
Уровень жизни там выше. Клиенты более обеспеченны…
Вадим: Это заблуждение. Все, что есть в Москве, можно купить и в Омске. Квартира нужна улучшенная? Покупай! Только для этого придётся приложить больше усилий. Что в Омске, что в Москве есть категория людей, которые не прилагают никаких усилий, но зато постоянно на что-то жалуются. Поэтому для меня Омск абсолютно комфортный город и для работы, и для жизни.
Расскажите, как проводите досуг?
Юлия: Мы читаем книжки. Вслух. Сейчас вот Стивена Кинга начали читать, до этого «Евгения Онегина» читали. А так обычно психологические.
Вадим: А ещё мы на этом столе любим выставлять свечи, наливать по бокалу вина и разговаривать.
Юлия: Думаю, мы счастливы, поскольку мы друг другу интересны. Нам всегда есть, о чем поговорить, есть, что обсудить.
Мы счастливы, поскольку мы друг другу интересны. Нам всегда есть, о чем поговорить, есть, что обсудить
Вадим: Мы делимся друг с другом, что произошло в течение дня. Иногда мне приходится обращаться к Юле как к психологу. Это касается общения с конфликтными пациентами.
И как с ними общаться?
Вадим: Каждый случай индивидуален, но главное сохранять самообладание и уважение к пациенту.
Юлия: Дело в том, что большинство конфликтных пациентов – это люди недовольные в целом своей жизнью. Это печально, но пластический хирург (равно как и президент, погода, продавец в магазине, водитель в автобусе или сосед) становится просто одним из элементов, которым он будет недоволен. Исключить встречу с такими людьми, к сожалению, не всегда получается. Но и помочь им может только квалифицированный психолог или психотерапевт.
Расскажите, как сегодня меняется отношение людей к пластической хирургии?
Вадим: За последние пять-десять лет пластическая хирургия стала более популярной и доступной. И с точки зрения стоимости услуг, и выбора пластических хирургов, и развития технологий, и аппаратуры. Поэтому сегодня гораздо большее количество людей задумывается о том, чтобы подкорректировать свою внешность. В том числе те, кто ещё несколько лет назад категорически отвергал любые мысли об этом. Однозначно и то, что, обращаясь к пластическому хирургу, люди, как правило, уже чётко знают, чего они хотят и на какой результат рассчитывают. И это нормально.
Cегодня гораздо большее количество людей задумывается о том, чтобы подкорректировать свою внешность. В том числе те, кто ещё несколько лет назад категорически отвергал любые мысли об этом
Вадим, в вашей практике были случаи, когда вы бросали вызов самому себе и конечным результатом до сих пор гордитесь?
Вадим: Специально вызов себе не бросаю. Сложные случаи меня находят сами, и на самом деле их много. Вспоминаю, например, реконструкцию носа. Когда он ранее не оперированный, сделать ринопластику не проблема. А вот если нос разрушен в результате травмы, болезни или предыдущей операции, приходится многое восстанавливать, и далеко не все хирурги могут с этим справиться. А я вроде как справляюсь. В итоге пациент приходит ко мне, к примеру, с проваленным носом, который обезображивает лицо, а уходит с абсолютно изменившейся хорошей внешностью, я этим очень горжусь.
Специально вызов себе не бросаю. Сложные случаи меня находят сами, и на самом деле их много. К примеру, если нос разрушен в результате травмы, болезни или предыдущей операции, приходится многое восстанавливать, и далеко не все хирурги могут с этим справиться. А я вроде как справляюсь.
Юлия: Видимо, такая операция действительно очень сложная. И то, что делает Вадим, на самом деле можно считать чудом. Не единожды слышала от знакомых, что если что-то серьёзное произошло с носом, с ним может справиться только доктор Лобанов. Признаюсь, в эти моменты очень горжусь мужем.
Видела недавно в вашем инстаграме, где вы на фото на одной из недавних конференций с одним из самых знаменитых ринопластов – Вольфгангом Губишем. Удалось у него выведать какие-то секреты и наработки?
Вадим: Конечно. Губиш довольно активно показывал все свои секреты мастерства, многие из которых я успешно применяю в практике. А в личной беседе удалось прояснить волнующие меня вопросы.
А пластические хирурги всегда щедро делятся личными наработками? Разве это не формирует в итоге конкуренцию?
Вадим: Знающие себе цену пластические хирурги не боятся конкуренции. Им наоборот нравится передавать свои навыки и опыт.
Вадим, недавно вы запустили интересный видеопроект «Пластическая хирургия своими глазами», где вы рассказываете и показываете не только пациентов «до» и «после», но и непосредственно процесс операции. С какой целью всё это создавалось? И как убеждаете пациентов принять участие?
Вадим: Желающих принять участие в этом проекте довольно много. Для пациентов есть резон – скидка в стоимости операции. Героем программы может стать любой человек. Сначала его снимают во время консультации, потом элементы самой операции, потом процесс снятия гипса или швов. Самое интересное, что люди в Омске оказались очень открытыми. Они с удовольствием становятся участниками программы, соглашаясь показать себя. В итоге за два месяца нам удалось снять уже семь выпусков, и все они пользуются огромным успехом. Омичи получают возможность наблюдать, как все это происходит в реальности и избавлятьсятаким образом от возможных негативных ожиданий. Да и у нас нет никаких тайн и скелетов в шкафу.
Люди в Омске оказались очень открытыми. Они с удовольствием становятся участниками программы, соглашаясь показать себя
Вы сегодня не только оперируете, но и преподаёте на кафедре хирургии в Медицинском университете. Зачем вам это надо?
Вадим: Общение со студентами мобилизирует. Более того, я скажу, что в этом году с заведующим кафедры хирургии мы решили сделать ординатуру по пластической хирургии. И в данный момент уже готовим документы для этого. А пока я бросил клич молодым хирургам, чтобы они хотя бы на недельку-две могли приезжать для проработки методики обучения. Это позволит начинающему хирургу начать тренироваться и нарабатывать опыт, без которого в профессии, как мы уже говорили, сложно состояться.
Будете растить себе конкурентов?
Вадим: Я не считаю, что это конкуренция. Для меня это профессиональный рост. Когда начинаешь учить, во-первых, ты сам учишься, повышаешь квалификацию, и, во-вторых, становишься более известным. В итоге появляются новые возможности и для профессионального роста, и для организации процесса.
Юлия: Вадим настолько открытый, настолько не жадный в плане того, что кто-то постоит в операционной. Он с удовольствием всегда всё рассказывает и показывает, за что студенты его особенно любят!
Пожелаем друг другу успехов!
P.S: Признаюсь честно, редко делюсь личными впечатлениями о героях своих интервью. Предпочитаю оставлять это удовольствие читателям. Но здесь не смогла остаться в стороне. Может потому, что оказались затронуты самые сокровенные моменты моей собственной жизни? А может потому, что своей верой в себя, своей бесконечной преданностью профессии, которая для Вадима Лобанова и означает ЖИЗНЬ, он заставляет и других верить в какие-то уже забытые идеалы: бескорыстную самоотдачу, искренность, доброту, веру в людей, безграничную любовь. Ты смотришь в эти увлечённые, наполненные светом и теплом глаза, и понимаешь: конечно, он бы никогда не сдался. Он слишком любит жизнь. А жизнь его - действительно, легендарного доктора Лобанова. Поэтому он с нами. И готов нам и дальше дарить кросоту и здоровье. Конечно же, на самом профессиональном уровне.
Фото: Лилия Смаковская @liliya_smak, из личного архива Вадима Лобанова
