В какой-то момент творческие заслуги писателя дают ему не то чтобы право, но возможность и, наверное, санкцию на то, чтобы стать наставником. Однако, увы, подчас этой санкции сопутствует самолюбование. Авторы книг по писательскому мастерству почему-то упускают тот факт, что раз сработавшие правила не есть писательская универсалия, потребная всем и каждому их читателю.

Самыми известными, пожалуй, учениями о том, как следует писать книги, являются труды культовых американских прозаиков, которые повлияли не только на мир книжный, но и на индустрию кино.

Рэй Брэдбери "Дзен в искусстве написания книг"

Стивен Кинг "Как писать книги"

Писательские семинары Чака Паланика

Мое детское мировоззрение строилось по заветам Рэя Брэдбери. С первых же мною прочитанных рассказов, я влюбился в этого писателя. Его философия, поэтика и эстетика стали для меня эталоном человеческого восприятия. А романы "Вино из одуванчиков", "451 градус по Фаренгейту" и "Марсианские хроники" служили тремя сторонами литературного дискурса: (реалистический и сентиментальный), (технократический) и (фантастический, притчевый). Но скоро очарование сменилось здравым скепсисом, чье появление было лишь вопросом времени, ведь Брэдбери - автор более чем 800 произведений. А создать шедевр 800 раз не под силу никому. Поставив чтение Брэдбери на конвейер, я быстро осознал страшный для себя факт: Брэдбери не только гений, но и во многом графоман. А любовь или нелюбовь к нему зависит от того, с какого произведения начнется знакомство с ним. Если с тех трех эталонов или с образцовых хрестоматийных рассказов - то любовь будет неисчерпаемой. Если же, например, с "Голливудской трилогии" или "С кануна всех святых", то в воздухе повиснет недоумение, и возникнет логичный вопрос, а так ли на самом деле хорош Брэдбери, как все о нем говорят?

Безусловно, моя оценка - это чистейшая субъективность. Но как бы то ни было, "Голливудская трилогия", "Канун всех святых" и многие-многие рассказы Брэдбери откровенно скучны и отдают халтурой. И не мудрено, ведь этот человек писал, что у него не бывает проблем с вдохновением и каждый его день должен родить минимум 1 000 слов.

Что касается книги "Дзен в искусстве написания книг", то это не роман и не руководство пользователя. Это - сборник эссе, дневниковых записей и черновиков, которые связывает единая линия - писательство и любовь к литературе. Для кого эта книга? Сугубо для фанатов Брэдбери, потому что сторонний читатель не найдет в этой книге ничего хоть сколько-нибудь полезного. Череда воспоминаний, несколько не очень качественных стихотворений, которые, кажется, написаны школьником, и парочка эссе - вот что собой представляет "Дзен".

Самым интересным для меня был фрагмент "451 градусов по Фаренгейту", который не вошел в окончательную каноническую редакцию романа. И это было поистине откровением... Так как те несколько страниц заставляют по-новому взглянуть на историю об уничтожении книг. По-новому и более осмысленно.

Что же можно сказать о Стивене Кинге, если общественность до сих пор не пришла к единому мнению о том, считать ли Кинга писателем интеллектуальным или все же массовым и не заслуживающим внимания? Как правило, риторика, в которой проскальзывает имя писателя, не столь уж лестна для него самого. Так, например, яростно критикуя роман Дэвида Фостера Уоллеса "Бесконечная шутка", один из рецензентов сказал, что "Уоллес пишет даже хуже Кинга". Если семантически деконструировать этот пассаж, станет ясно, что в нем имя Кинга выступает как литературное дно.

Кинг за свою карьеру успел написать более 50 романов и более сотни рассказов. Что это? Удивительная плодотворность или снова же тотальное графоманство? Тогда как, например, у признанного миром классика Ги де Мопассана литературное наследие - 96 томов прозы - и его никто не осуждает в обилии и словоохотливости.

Не вдаваясь в демагогию, стоит признать, что литература Стивена Кинга - не эталон. Его "Зеленая миля" гораздо хуже своей голливудской экранизации. Гениальность и культурная значимость "Побега из Шоушенка" - заслуга Фрэнка Дарабонта, режиссера и сценариста картины. В то время как у Кинга "Побег" - это короткая повесть. Да и вся остальная образцовая кинематография по Кингу - создана скорее вопреки косякам первоисточников, нежели по причине светозарного таланта писателя.

Нельзя не признать его литературных прозрений. Так, психологизм персонажей "Сияния" - нечто завораживающее и проработанное настолько, что это ввергает в культурный шок. Однако ж нельзя забывать и то, что в том же "Сиянии" совершенно бредовый финал. А по части бредовых финалов Кинг - поистине мастер.

В авторском предисловии к "Темной башне" Кинг говорит, что ему просто хотелось написать огромный массив текста, чтобы это выглядело столь же внушительно, как "Властелин колец". Сомнительное целеполагание, не находите? Но одно сказать можно точно: восьмитомник "Башни" на полке выглядит действительно впечатляюще (уточню сразу - восьмой том "Башни" - это "Ветер сквозь замочную скважину" - сторонняя история, не относящаяся к основному семитомному действию).

Чак Паланик давно вписан в культурный код США. Его сначала не обласканный публикой "Бойцовский клуб" стал важным событием не только 90-х годов, но и всей американской литературы в целом. При этом взбудоражив и сообщество современных философов, ведь роман представляет собой как манифест постиндустриального поколения, так и метафорическую картину столкновения восточной концепции деконструкции и западного протестантского этоса (см. Макс Вебер "Протестантская этика или дух капитализма").

После мирового успеха финчеровской экранизации издательства перестали плеваться от прозы Паланика и начали за нее драться. Так, был мгновенно одобрен выпуск романа "Невидимки" (дебют писателя. Хотя изначально он был отвергнут с формулировкой - "это возмутительно и никогда не будет напечатано!"

Это не могло не ввергнуть начинающего писателя в эйфорию. Последовали все новые и новые романы, которые расходились на ура. Армия поклонников росла. И Паланик наконец осознал, что его проза не только жизнеспособна, но и в какой-то степени эталонна. Андеграунд решил выйти на поверхность и стать мейнстримом. В какой-то степени тем самым Паланик предал свои контркультурные корни... но это лишь диалектика.

"Через шесть секунд вы начнете меня ненавидеть. Но через шесть месяцев вы станете писать лучше. С этого момента – по крайней мере, в ближайшие полгода – я запрещаю вам использовать мыслительные глаголы. А именно: «думать», «знать», «понимать», «осознавать», «верить», «хотеть», «помнить», «представлять», «желать» и сотни других, к которым вы так любите прибегать. В этот список также должны войти: «любить» и «ненавидеть». И: «быть» и «иметь»"

Так начинался писательский курс Паланика.

Обвинить Паланика в графоманстве трудно, потому что он пишет гораздо меньше Брэдбери и Кинга. Его книги не выходят даже раз в год. Его рассказы - это редкое удовольствие. Но если уж это удовольствие случилось, то его сложно уже забыть, поскольку малая проза Паланика - это яркая вспышка ярости и боли, смешанная с радиацией. Однако ж его категоричный тон в его писательских догматах говорит лишь о том, что успех застил ему обзор.

Проза Паланика - это минималистичный, фрагментарный, мозаичный текст, составленный из коротких фраз и абзацев. Проза Паланика тезисна. Оттого она и впечатляет своей динамикой. Но нельзя не учесть тот факт, что метод Паланика - модерновый, а потому и неуниверсальный. Текст Паланика - это особое восприятие действительности и особая репрезентация этой действительности. Следовательно, любой, кто воспользуется советами Паланика, сможет лишь спародировать манеру писателя, но никак не сотворить нечто уникальное. Поскольку за основу взята чужая модель реальности.

В итоге: никто и никогда вас не научит писать книги. Это интимный процесс, с которым творец должен справиться сам без чьей-либо категоричной указки. Писатель строится из мировоззрения. А мировоззрение - это индивидуальная, уникальная, экзистенциальная категория.

Когда кто-то говорит, что он вывел исчерпывающий свод правил, которые помогут написать книгу, - звучит ложь. Или чудовищное личностное заблуждение, построенное на самомнении.

Томас Пинчон никогда не напишет книгу "Как создать эталонный постмодернистский шедевр", а Девид Фостер Уоллес никогда бы не стал работать над эссе "Great american novel: user manual". Так как манера этих писателей радикальна и не станет работать в отношении кого-то другого, если этот кто-то другой - не-Пинчон и не-Фостер-Уоллес.

Не существует текста в художественном стиле, потому что нет окончательного определения такого понятия, как "художественный стиль". А есть "стиль Рэя Брэдбери", есть "стиль Стивена Кинга" и есть "стиль Чака Паланика".

"Дзен в искусстве написания книг" научит писать, как Брэдбери.

"Как писать книги" научит писать, как Кинг.

Семинары Паланика научат писать, как Паланик.

Вот только зачем литературе второй Брэдбери, второй Кинг и второй Паланик, если есть первоисточники?

Чтобы научиться хорошо снимать кино, нужно смотреть много кино.

А чтобы хорошо писать книги, нужно читать. Много читать.

Вот - универсальное правило любого литератора…

Тэги:

Поделиться: