Программу вел Олег Виноградов.
О.ВИНОГРАДОВ: Честно говоря, не люблю начинать серьезный разговор с каких-то банальностей, но сегодня можно, пожалуй, сделать небольшое исключение. Все мы помним народную мудрость о том, что не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Согласитесь, что это весьма банально. Но суть сказанного несколько глубже. Сегодня я хочу поговорить об ответственности за эти самые ошибки. В частности, журналистской этике и даже о том, сколько стоит ошибка журналиста. Со мной в студии мой коллега, журналист, главный редактор портала Glager.ru Константин Скачков,
О.ВИНОГРАДОВ: Итак, тема действительно серьёзная, так что я даже немножко волнуюсь, потому что все мы, журналисты, работающие и в эфире, и в печатных СМИ, и в сетевых изданиях должны следить за собой. Вот насколько по-вашему важно что и про что говорит журналист?
К.СКАЧКОВ: Сейчас эту тему, наверное, можно дать шире, потому что речь идет не только о журналистах. Речь идет о лидерах мнений, о блогерах, тиктокерах и так далее, которые сейчас формируют и общественное мнение, и создают информационную повестку. Но если говорить в частности о журналистах, это все-таки профессия, и она накладывает на себя профессиональные вещи.
Я вот около 5-6 лет назад брал интервью у главврача одной из клиник, региональный профессор, очень умный мужик. И задал ему вопрос, который любят задавать врачам: «Сколько стоит врачебная ошибка?». Говорит: «Достали вы этими врачебными ошибками своими. Она исчисляется в любом случае единицами жизней за всю карьеру врача, единицами. В зависимости от того, где он работает – хирург или травматолог». А сколько стоит ошибка инженера, если он неправильно сконструировал мост и мост упал? Или сколько стоит ошибка журналиста, преподавателя, который может изменить целое поколение? Который формирует мнение, формирует отношение к каким-то вещам. И я считаю, что человек, который находится в публичном пространстве, тем более если он профессионал, тем более если он получает за это деньги, он должен отдавать себе отчет в том, что он говорит.
А сколько стоит ошибка инженера, если он неправильно сконструировал мост и мост упал? Или сколько стоит ошибка журналиста, преподавателя, который может изменить целое поколение?
О.ВИНОГРАДОВ: Константин, смотри, вот нас на журфаке учили, что есть профессия журналиста. А вот нынешние блогеры, нынешние люди, которые, скажу грубо, плюют в вечность своими публикациями, они порой не отдают себе отчета в том, что они делают. Их этому не учили. Или у них нет этого чутья?
К.СКАЧКОВ: Их этому не учили, у них нет этого чутья. Я по профессии не журналист, у меня нет профессионального образования. Тем не менее, я много лет работаю. И есть публикации, которыми я горжусь, скажем так, есть публикации, которыми я не горжусь. Тем не менее, есть какие-то понятия о том, что такое журналистика по сути по своей. Это же обычное какое-то качество человеческое. У тебя есть понимание, что тебя услышали, я не знаю, и пошли доллары скупать или еще что-то делать, самое такое простое.
О.ВИНОГРАДОВ: Повлияло на общественное мнение.
К.СКАЧКОВ: Или тебя… Ты как бы себе в этом отчет отдаешь… По молодежи я согласен с тобой абсолютно. Мне очень нравится молодежь, но когда я иногда смотрю… А я во всех социальных сетях присутствую профессионально, конечно, когда я смотрю, когда кто-то что-то говорит, я не знаю, у меня нет комментариев по этому поводу. Я просто думаю: «Слава Богу, что у меня дочка мало времени проводит в социальных сетях».
О.ВИНОГРАДОВ: Можно назвать себя, наверное, аккуратным журналистом? Ты все-таки работая с синонимами, используешь те, которые не повредят, не повлекут за собой каких-то…
К.СКАЧКОВ: Я аккуратный. Бывают какие-то моменты, какие-то темы, которые лично меня задевают, когда я теряю аккуратность. Это когда касается каких-то хороших людей, моих друзей или там просто хороших людей. И это ситуация, когда… Есть такие темы у меня, которые… Как-то я на них очень ярко реагирую. Это все, что связано с благотворительностью, это моя тема, когда начинают кого-то обвинять голословно, какие-то такие вещи. Это же тема очень скользкая. И, как принято говорить на нашем сегодняшнем профессиональном сленге, хайповая. То есть, на ней можно набрать рейтинги, можно привлечь к себе внимание. «Нечем гордиться в Великую Отечественную войну», например. Бред? Бред. Для нашего поколения вообще эти слова непроизносимы. Но, тем не менее, люди же говорят и живут себе спокойно.
И бывает, бывает у меня, как говорится, планка рухает, и я начинаю писать… У меня даже есть два иска проигранных о чести и достоинстве.
О.ВИНОГРАДОВ: Ну вот как раз, что за собой может повлечь эта неаккуратность, по-твоему?
К.СКАЧКОВ: На примере последней истории, которая сейчас с экранов… Сейчас поменьше, а вот в мае, в июне, она просто не сходила с экранов федеральных каналов, с лент информационных агентств, причем все федералы… Это клиника «24/7», где лечат онкобольных, в основном третьей и четвертой стадии. И там просто… Жесть. У меня других слов даже нет. То, что я видел… У меня проходили знакомые обследование в этой клинике. И я слышал положительные отзывы от друзей, это было еще в начале года.
О.ВИНОГРАДОВ: То, что написано на сайте, мы не всегда верим этом
К.СКАЧКОВ: Но сейчас фактчекинг делать намного проще. К слову, еще к вопросу о журналистах. Если раньше, на заре нашей профессии, нужно было иметь знакомых, где-то… Чтобы собирать информацию, свои источники…
О.ВИНОГРАДОВ: У каждого журналиста была толстая записная книжка.
К.СКАЧКОВ: Да. То сейчас-то фактчекинг делается в течение 20-30 минут. И мы все увидели, мы все поняли. И когда я первый увидел материал, не вспомню сейчас канал… По теме. Такие термины там, «конвейер смерти», «врачи-убийцы» и так далее.
О.ВИНОГРАДОВ: Такие серьезные ярлыки-то.
К.СКАЧКОВ: Очень серьезные. И когда это говорят люди медийные, когда это говорится в студии Малахова, например, ребят… Я ту программу смотрел. Я теперь хочу сказать, что я вообще так удивлен. Там не было оппонентов, там охота на ведьм. У меня других слов нет. И кульминацией всего этого, безусловно… Причем, опять же, не только журналисты, и пиарщики. И когда я смотрю с этой точки зрения на профессию, я смотрю, как классически все разыграно. Находятся жертвы или условные жертвы, которые выходят в эфир, в запись, неважно, и которые кричат эти страшные слова: «У нас убили!». И их берут в эфир, потом начинают журналисты тоже эти фразы произносить… Причем, поскольку у меня был прецедент по чести и достоинству, я разбираюсь. Я понимаю, что нужно идти в суд. А потом, когда уже кульминация, для меня эмоциональный такой накал случился 10 сентября, когда Басманный суд вынес решение в отношении врачей Наумовой и Павлова, эта клиника «24/7», и им избрали меру пресечения – задержание под стражу. Что, в общем-то, прецедент, потому что врачи за врачебные ошибки, если они никого не убили в подъезде, а именно за врачебные ошибки, им обычно избирают более мягкие меры пресечения, как домашний арест, подписка о невыезде… Более того, прокуратура поддержала защиту, ходатайство защиты о содержании под домашним арестом.
Но суд вынес решение. Это было 10 сентября, 12 я опубликовал первую статью, «Басманный суд, дело врачей». И, начиная с 13 числа, ночью мне уже начали писать. Журналисты какие-то, врачи, очень много врачей обратилось. Пациенты. Следом, через сутки-двое, выпустил петицию, адресованную президенту, главе Следственного комитета, еще людям высоким. И суть петиции – защитить врачей. Я ни в коем случае не опровергаю мнение следствия или мнение суда, уверен, что в этом деле разберутся. Но они уже второй месяц сидят в СИЗО. А они потом вышли из СИЗО, они как будут оперировать? Они будут вообще работать в медицине? Причем обрати внимание. Ты смотришь за повесткой дня, это твоя профессия. Обрати внимание. Каждую неделю происходит что-то. То вынесен приговор. То на днях в Ставрополе перинатальный центр, по-моему, страшное обвинение тоже… Рошаль сказал: «Посадите меня».
О.ВИНОГРАДОВ: Да-да-да.
К.СКАЧКОВ: И эта история накаляется и разносится. Но если там нет четких атак информационных, вот в тех историях, как бы поддерживают, то здесь конкретно прям по нотам разложенная информационная атака на клинику. Цель ее… Ну, я усмотрел там, не побоюсь там, попытку рейдерского захвата. И там четко корпоративный спор.
Я не хочу лезть, это не моя драка, не мой замес, мне там делать нечего абсолютно. Но окей, вы воюете. Почему врачи-то сидят? Мне это кто-нибудь объяснит? Петицию за неделю подписало 10 000 человек.
О.ВИНОГРАДОВ: Надо сказать несколько слов о клинике. Насколько я понимаю, там серьезные врачи, которые брались за весьма и весьма серьезные случаи.
К.СКАЧКОВ: Я уже взял у очень многих врачей интервью, я пока их не публиковал, я делаю большое журналистское расследование, и это – один из его элементов. Я многие клиники прошел, у меня вообще такая специализация… Там и современное оборудование, и современная клиника, и врачи замечательные совершенно. И когда я писал петицию, я собирал отзывы о конкретных двух, Наумове и Павлове. Один из них отработал 20 лет, другой – 40 лет в профессии отработал. В Карабахе он работал.
Понятно, решение не оспаривает никто, возможную вину. Но следствие идет, ни одной, настаиваю, ни одной судебно-медицинской экспертизы не завершено. Ни единой. Женщина, пациентка, которая, к несчастью, скончалась, скончалась в другое клинике. Ее привезли в эту клинику по скорой.
О.ВИНОГРАДОВ: Надо напомнить суть-то.
К.СКАЧКОВ: Ее по скорой привезли. Они как раз дежурили, эти врачи, но они не имели права ее не принять. Она приехала с инфарктом, у нее уже он случился.
О.ВИНОГРАДОВ: Реаниматолог и анестезиолог?
К.СКАЧКОВ: Да. И они не имели права ее не принять. Они стабилизировали ее состояние и отправили ее в Первую городскую. Там, после операции на сердце, она скончалась. И одно из изданий… Я сейчас не вспомню, возможно – «Коммерсант», там такой вопрос прямо задается журналистом: «А почему эти сидят, а те – нет? Вы как бы всю цепочку, начиная со скорой». Женщина, дочь скончавшейся, насколько я знаю, очень большой иск выставила клинике, десятки миллионов.
О.ВИНОГРАДОВ: Этой клинике? Не «Пироговке»?
К.СКАЧКОВ: Этой. А «Пироговке» чего выставишь? А с клиники ««24/7»» можно взять Они свои обороты публикуют, там обороты серьезные. Разговаривая с врачами, общаясь не только в России, я понимаю, что наша частная медицина стоит намного дешевле, чем в Израиле, Германии или США, намного. И у меня всегда возникал вопрос. Я очень плотно работаю с благотворительностью, абсолютно бесплатно. И у меня всегда был вопрос: почему деньги через центральные каналы собирают, и детей или взрослых отправляют в какие-то серьезные клиники в Германии и Израиле, когда у нас есть замечательные клиники? И есть государственные, в которых платные отделения, есть частные. И у нас замечательные врачи, золотые врачи. Правда, некоторые из них сидят, но врачи-то у нас всегда были хорошие. А сейчас еще и оборудование стало, и государственные клиники комплектуются оборудованием, я это тоже знаю, хорошо. Не без проблем, конечно. А в частную-то прям вкладывают. Это прибыльный бизнес. И когда мне говорят: «Нет, как, я только начал журналистское расследование, они же берут деньги». Подождите. А что в этом такого? Есть альтернатива, вы можете идти в государственную, у нас бесплатная медицина.
О.ВИНОГРАДОВ: По ОМС – пожалуйста.
К.СКАЧКОВ: По ОМС идете. И я вот вам скажу, что я в государственную… У меня никогда никаких проблем не было. Здесь, конечно, в этой ситуации нужно разбираться и смотреть более глубоко. И я хочу сказать, что в июне, если я ничего с хронологией не путаю, в июне под личный контроль это дело взял глава следственного комитета Александр Бастрыкин, и его принципиальность знают все. И понимаем, что это имеет и позитив и наводит на мысли.
О.ВИНОГРАДОВ: Насколько я помню, там даже подчиненным досталось.
К.СКАЧКОВ: Да, там была какая-то ситуация с подчиненными. Но почему я на это смотрю как на позитив, потому что, безусловно, разберутся. Вопрос времени только. Почему я смотрю на это как вот… Раздумья у меня есть, потому что знаю эту систему. И вы ее знаете. Ее знают все. Вообще подобные системы. Там личный контроль – это галочка для исполнителя. И исполнителю лучше перестраховаться. Я уверен, что разберутся. Уж если я разобрался, у меня есть все явки, пароли, имена и фамилии, которые я не буду произносить, во всяком случае, в этот раз, то и они разберутся, они – профессионалы. Поэтому я в этом даже не сомневаюсь. И повестка дня, видите, начала меняться. Возможно отчасти из-за меня, я думаю, что не только из-за меня, потому что даже те СМИ, которые в начале… Диссонанс произошел в медицинской среде, в общественной среде. И даже те СМИ, которые в начале писали какие-то вещи резко негативные, они стали… Не то чтобы позитивом наливать, но стали объективность давать. Они стали давать вторую точку зрения.
И, повторюсь, я абсолютно спокойно звоню в клинику, прошу меня связать с юристом. Меня связывают с юристом. Я приезжаю, начинаю разговаривать, общаюсь. Говорю: «Я без согласования…».
О.ВИНОГРАДОВ: Вот здание, по согласованию… Договорились на полдень завтра.
К.СКАЧКОВ: Генеральный директор, они открыты, комментарий есть в открытом доступе, и комментарий адвокатов врачей… Но их никуда ни разу… Кроме исключения, тоже где-то в мае-июне случилось, Первый канал, «Пусть говорят». Вот они две программы выпустили, они позвали две стороны. И сторону условно потерпевших, и клиники. Причем в эфире сидели и юристы, и исполняющий обязанности главного врача. Главный врач, который находится на реабилитации, по Скайпу выходил на связь. И они все объясняли. Им скрывать нечего. Там есть даже страшный эпизод один, я смотрел его и мне жалко было девочку. Девочке собирали деньги на лечение, но из этой клиники сказала, что ей правильно установлены стенты. Она скончалась дома. По законам Российской Федерации, когда человек умирает дома, проводится вскрытие в обязательном порядке. Вскрытие показало, государственное, что стенты надлежащего качества. Но это продолжают тиражировать в СМИ,
О.ВИНОГРАДОВ: Константин, давайте все-таки вернемся к этой истории с клиникой «Медицина 24/7». Есть какие-то конкретные примеры, жёсткие примеры, скажем так, мягко, журналистской бестактности?
К.СКАЧКОВ: Да.
О.ВИНОГРАДОВ: Вот это те самые примеры, которые вызывают желание предъявить иск?
К.СКАЧКОВ: Я вам скажу, что я видел даже исковые, у меня есть даже исковые заявления о защите чести и достоинства. Вообще эпизодов 94, чтобы мы понимали размах информационной атаки. 94 – это только то, что есть у меня. У меня есть хронология, как обычно, начинается война, перед майскими, перед длинными выходными. И все 94 иска не предъявляются, потому что юристы работают в досудебном поле, они пытаются договориться. И вменяемые СМИ снимают материалы. А более вменяемые дают еще свои, объективные, с новой повесткой дня, измененной повесткой дня. Не фейковой, а уже с доказательствами. Но я знаю, что несколько исков подготовлены и, возможно, даже отправлены в суды. Это ВГТРК и «Рен-ТВ», именно с них начиналось, потом уже подхватывали, как в нашей профессии бывает очень часто. Люди знают плохо «Закон о СМИ», ссылаются на первоисточник и просто рерайт. И на самом деле, тут такая история… Окей, ну сказали. Ну обвинили. Ну… Доказательную базу соберите и выполните свою работу.
О.ВИНОГРАДОВ: Расследование, журналистская этика.
К.СКАЧКОВ: Делается клише, запись… Вот я смотрю выпуски всех новостей на федеральном канале. Ну, их пять, десять. Сделана основа, потом делаются подсъёмки какие-то. Я случайным свидетелем оказался работы съемочной группы ВГТРК в клинике. То есть, я, когда выходил…
О.ВИНОГРАДОВ: Непосредственно на месте?
К.СКАЧКОВ: Я выходил с интервью. Съемочная группа, 3 или 4 человека, три камеры, корреспондент… Они бьются в клинику. Подождите, в клинике лежат тяжелобольные люди, там съемки невозможны. Без договоренностей.
О.ВИНОГРАДОВ: Халат, маска, колпак…
К.СКАЧКОВ: Меня одевали как космонавта, температура, тесты-не тесты, там с этим все очень серьезно.
О.ВИНОГРАДОВ: А еще и сейчас, в ковидное время.
К.СКАЧКОВ: Возвращаясь к съемочной группе, я выхожу и говорю: «Ребят, что снимаем?». Они снимают просто фактуру. И снимают, как они хотят внутрь… Они говорят: «Вы кто, сотрудник, пациент?». Говорю, нет, я журналист. Вышел с интервью. «Вам какие-то комментарии нужны? Я могу генеральному директору позвонить, у меня есть его телефон, он просто уехал сейчас на встречу, через 30 минут он будет, он вам все комментарии даст». «Нам нужно попасть внутрь». Это же больница, говорю, ну что значит – внутрь? Все, они разворачиваются, начинают снимать. Уходят. Вечером выходит материал опять. Это было недели две или три назад. Вечером выходит опять материал, опять «конвейер смерти», опять «врачи-убийцы».
О.ВИНОГРАДОВ: Все четыре камеры выдают…
К.СКАЧКОВ: Одно и то же выдают. Вы, когда говорите такие вещи в эфире, вам не страшно? Не с точки зрения уголовного, а за карму… То есть, ну, она есть. Какие-то есть моменты, которые нельзя произносить. Я помню моменты в моей журналистской практике, когда доктор Лиза погибла, Лиза Глинка. И кто-то ее, причем серьезно, обвинил ее… То ли журналист, то ли блогер в нецелевом использовании фонда. У нас общие друзья, я позвонил им. Они говорят…
О.ВИНОГРАДОВ: Откуда взяли-то?
К.СКАЧКОВ: Они взяли, возможно, это и есть, потому что очень большие наличные траты, это же другая страна, она вывозила детей, специфика, из Донецка вывозила. И такие вещи, как вы не боитесь их говорить? Вы знаете, ко мне приходят люди и говорят: «Вот этот фонд не так или не то делает». Я сопровождаю хосписы и еще пару фондов. Я говорю: «Железобетонные должны быть доказательства, потому что это удар по всей благотворительности. Как и сейчас. Те, кто все это затеял, они открыли, на самом деле, ящик Пандоры. Удар идет не только… Кстати, в эфире, по-моему, у Малахова, один из депутатов произносил, что удар по всей медицине идет. Будут ли приходить люди учиться? Понимаешь, о чем я говорю. Сохранится ли вообще эта профессия.
О.ВИНОГРАДОВ: Будем надеяться, что конкурс в медицинские вузы не сократится на этом фоне.
К.СКАЧКОВ: Вы знаете, это же только один эпизод.
О.ВИНОГРАДОВ: Хотя, если это расстрельная профессия…
К.СКАЧКОВ: Вот эта 238 статья, врачебная ошибка.
О.ВИНОГРАДОВ: Оказание услуг, повлекшее за собой…
К.СКАЧКОВ: Я со специалистами разговаривал. Не с юристами, с врачами. Они говорят: «Слушай, это вообще страшная статья». Я знаю клинику, информация неофициальная, поэтому не буду ее… Но информация правдивая. Вот на конец мая у «Медицины 24/7» одно уголовное дело. Там эпизодов несколько, но одно. А у одной госклиники известной за этот же период времени – 58 уголовных дел.
О.ВИНОГРАДОВ: Нет ли информации о том, сколько раз проводились проверки в этой государственной клинике? Если в «Медицине 24/7» проводилось больше 10 проверок…
К.СКАЧКОВ: Только в этом году. На одной из них я присутствовал. Росздравнадзор проводил проверку, все было в рамках закона, они себя вели очень корректно, там вопросов нет. Но главврач, генеральный директор, юристы, еще какой-то персонал, задействованные на этой проверке, а она идет 50 часов, чтобы вы понимали… То есть, 10 раз по 50 часов. Или 12. Из них 3 – внеплановых. Ну как… За год три внеплановых! Там что-то написали, какие-то штрафы заплатили по 100 000. И постоянное передергивание. Клиника работает без лицензии, говорят журналисты. У нее есть лицензия. Она у меня есть. Ну, копия. И она была все пять лет работы клиники. Только за последний год, вернее, за последний период, 20-21, через амбулаторию клиники прошло 13000 пациентов. 13000! Вдумайтесь в цифру. Сотни позитивных отзывов, в сети они везде есть, их можно посмотреть. Правдивые отзывы.
Только за последний год, вернее, за последний период, 20-21, через амбулаторию клиники прошло 13000 пациентов.
И как бы почему об этом не сказать? Вот об этом сказало только два канала. Почему? Как бы а что дальше будет? С клиникой, с врачами, с пациентами… А сейчас знаете, что происходит? Сейчас, когда локдаун. Госклиники плановые операции, мягко говоря, неохотно проводят. А я вам хочу сказать, что с третьей и четвертой стадией не любят брать. Это фактически на доживание берут зачастую. Хотя эпизодов, когда люди уходили из этой клиники своими ногами… Я перед тем, как начать журналистское расследование, позвонил директору одного хосписа. И говорю… Просил не называть его, говорю: «Можешь написать…». У меня где-то даже есть эта запись, потом в частном порядке покажу. Он мне говорит: «Я знаю эту клинику очень хорошо. Я врачей знаю. Я знаю их статистику по смертности. Но они рядом не стоят с государственной. В разы меньше. На порядки меньше, потому что лучше оборудование, потому что у нас замечательные врачи…». Я повторюсь, я проходил через государственных врачей. У них с мотивацией все в порядке. Но когда к этой мотивации добавляются еще и материальные возможности, то она возрастает же.
О.ВИНОГРАДОВ: Приятно работать и за хорошую зарплату, и на хорошем оборудовании, и с хорошим коллективом, где идейные люди, где у коллег горят глаза. И они идут на работу и по зову сердца в том числе. Читал публикации, Костя, твои в интернете. Они очень эмоциональны. Вот я понимаю, о чем, наверное, болит душа. Но как мы это скрестим с журналистской этикой?
К.СКАЧКОВ: Интересный такой вопрос. Как бы подловил меня.
О.ВИНОГРАДОВ: Нет, нет…
К.СКАЧКОВ: Видишь, я как бы… В самом начале – журналист, не журналист, какая разница. Человек. У человека же могут быть эмоции. А тем более, у нас журналистика в последнее время – журналистика эмоций. Правильно? Если у меня есть личное какое-то свое, личный пункт свой какой-то на медицине, на благотворительности…
О.ВИНОГРАДОВ: А он есть?
К.СКАЧКОВ: Есть. Конкретный, конкретный. Особенно то, что касается благотворительности. Когда нецелевым образом куда-то что-то ушло, у меня есть стопроцентное доказательство… Это как бы другая тема. Я не разбираю слов. Вот честно. Но у меня есть доказательства. Я провожу фактчекинг, я тщательно собираю информацию, иначе я туда не полезу никогда. Мой принцип вообще журналистский очень простой. Хорошего человека… Плохого человека похвала не изменит, а хорошего клевета может изменить очень сильно. Поэтому лучше давайте перестрахуемся, лучше скажем хороших слов, чем плохих. Это я ко всем журналистам сейчас обращаюсь. Если говорить по делу…
О.ВИНОГРАДОВ: Вот вернемся к медикам, которые сейчас находятся в СИЗО. Они уже с 10 сентября там.
К.СКАЧКОВ: Да, одна апелляция была отклонена, 9 ноября у них будет рассмотрение на продление срока или изменение меры пресечения. И произошло очень такое знаковое для меня… Для меня, для всех людей, которые… Для всех 10000 человек, которые подписали петицию, для всех тех врачей, которые обращались и писали, я с ними на связи постоянно. Официальным порядком было направлено обращение к уполномоченной по правам человека в Российской Федерации Татьяне Николаевне Москальковой. Очень оперативным… Я не знаю, я боюсь ошибиться в сроках, но буквально в течение двух недель она назначила прием адвокатам…
О.ВИНОГРАДОВ: Это очень оперативно. Мы понимаем, о чем говорим, это не шутка.
К.СКАЧКОВ: Она проговорила с адвокатами. Деталей совсем я не знаю, у меня есть официальное заявление адвокатов. Они расценивают это как очень хороший знак. А зная репутацию уполномоченной по правам человека… Я знаю только внешнюю ее репутацию, но я тоже расцениваю шансы очень хорошо. И если 9 числа… Мы не попытаемся никак повлиять на решение суда, но общество на него может влиять. Суд – это тоже часть общества, кстати. Они тоже в больницы ходят, в школы. И дети у них есть. И когда они решают, если вдруг решение будет позитивное, под домашний арест, я думаю, что это для всего медицинского сообщества будет очень хороший знак.
Суд – это тоже часть общества, кстати. Они тоже в больницы ходят, в школы. И дети у них есть.
О.ВИНОГРАДОВ: И вот тут посмотрим на публикации. Если опять будут чернить и ругать… «Вот этих выпустили из СИЗО», опять же…
К.СКАЧКОВ: Ты знаешь, я тебе так скажу. На самом деле, только два канала отличились, когда сказали: «А их уже посадили». В основном все СМИ или замалчивали, или давали свою оценку, что врачей сажать нельзя. То есть, за врачей поднялись все. Это я как бы и по личным моментам, и по СМИ.
О.ВИНОГРАДОВ: Спасибо огромное. Я думаю, что мы после девятого ноября еще встретимся и поговорим об итогах этого заседания суда.
